Наталья Мурадымова – звезда российской оперной сцены, обладательница «Золотой маски», солистка Мариинского театра. А начинала свой путь в музыке она в Каменске-Уральском. Помнит ли она об этом. И чем сейчас живет Наталья читайте в этом интервью.
— Всегда интересно узнать о первых, возможно ещё детских, шагах к творческой карьере. Расскажите о своих.
— Толчком и началом моей карьеры стала воспитательница в детском саду, которая просто заставила моих родителей отдать меня в музыкальную школу. Она сказала: «У девочки талант. Надо обязательно вести её в музыкальную школу». Школа находилась далеко от того посёлка, в котором мы жили. Ехать на автобусе примерно полтора часа. И сам автобус в то время можно было ждать не менее часа. Это было достаточно трудоёмко и занимало много времени. Поэтому родители с неохотой на это пошли. Но помогали бабушки и возили меня в музыкальную школу.
— А вам самой нравилось?
— Да! Конечно
— То есть вы сразу поняли, что «это моё»?
— Да. После музыкальной школы мы решили продолжить моё музыкальное образование, потому что у меня хорошо получалось. Но у нас в городе Каменске-Уральском по музыкальной части был только музыкально-педагогический колледж. И мне пришлось поступить на учителя музыки. И уже в колледже я услышала как поет Гузель Шахматова (ныне успешная оперная певица). Мне показалось, что она звучала божественно.
И в тот момент я осознала, что я хочу так же. Почувствовала, что это «моё». И попросилась к ее педагогу Зинаиде Романовне Ивайкиной, педагогу от Бога. По сути она поставила мне голос за один год. И на следующий год я поступила в консерваторию с десятью баллами. И дальше уже консерватория, театр, Москва, и вот я здесь.
— То есть не было никаких других мыслей, планов, идей?
— Не было абсолютно. Это судьба.
— В этом году вы получили «Золотую Маску» за лучшую женскую роль в опере «Енуфа». Насколько для вас это были ожидаемые номинация и сама награда?
— Сначала, как гром среди ясного неба, номинация. И, как гром среди ясного неба, сама награда. Конечно, я хотела получить премию, но совсем не ожидала этого. Я была в компании очень талантливых певиц. Большой театр был представлен хорошими работами. И Пермский театр тоже. Конкуренток у меня было много. И я это ясно понимала. Например, Анна Аглатова была представлена в очень хорошей роли.
— Многие говорили: «Вы, наверное, знали. Вы на «Золотую Маску» в Большой театр пришли в таком роскошном красном платье».
— На самом деле было всё так: я решила сшить себе платье специально для «Золотой Маски». А швеи не успели. Представляете, не успели! Позвонили мне накануне вечером и сказали: «Наташа, мы точно не успеваем». По телевизору – горящий Нотр-Дам, платья нет, завтра «Маска», я в шоке. И я решила, что надену красное концертное платье. Подруги тогда сказали: «Красный – цвет победы!». И всё сложилось.
— На самом деле, уверена, что для многих зрителей это было ожидаемо. Центральная роль в опере, пробирающая до мурашек. Самая яркая, вокально очень сложная, со сменой образа. Сразу ли на неё согласились?
— Нет, не сразу. Меня начал уговаривать Александр Борисович (Титель – прим. LDQ). Я открыла клавир и увидела огромное количество нижнего регистра. Потом я послушала записи, которые имеются в YouTube. Обычно эту партию исполняют уже возрастные женщины. Я считаю, что я в хорошей вокальной форме. И существовала опасность, что голос начнёт качаться, рваться, или что-то произойдёт нехорошее. Но я обсудила все свои переживания с Александром Борисовичем и с Евгением Владимировичем Бражником. И мы решили рискнуть.
— Ваша роль – это результат совместной работы?
— Да, конечно. Специально выстраивались мизансцены. В этой опере очень массивная оркестровка. И Евгений Владимирович убрал некоторые дублирующие голоса из оркестра. Он уменьшил силу, но не сломал эту музыкальную ткань. И мы с Александром Борисовичем и Евгением Владимировичем вместе пришли к тому результату, который вы могли услышать.
— А сам образ вашей героини не смущал? Или после Медеи уже ничего не смущает?
— Главное, что я очень люблю работать. Моя работа – это моя жизнь. И для меня это интересный персонаж.
Александр Борисович к работе над ролью всегда подходит очень кропотливо. Это всегда множество книг и материалов. Ты начинаешь проникаться этим, наполняться.
Когда мы готовили «Медею», у меня чудеса творились. На глаза всё время попадались вещи, фильмы, связанные с этой темой, даже криминальная хроника. Получалось, что идёт нужная мне информация. И образ собирался. Медея – это нервы, это сталь.
И в «Енуфе» было так же. Интересный факт, Александр Борисович всё время его вспоминает. Он мне сказал: «Наташа, ты должна прочитать «Землю» Эмиля Золя. Электронные книги я не люблю. И я начала искать. Но, либо нужно было купить полное собрание сочинений Эмиля Золя, либо книги нет. В итоге я купила полное собрание сочинений. Это, по-моему, 18 томов. Такая огромная сумка. Вот такое богатство.
— Почему именно эту книгу?
— Она о людях, близких к земле, и создаёт похожее ощущение, которое должна рождать «Енуфа».
— Остальные 18 томов ещё не прочитали?
— Постепенно читаю. И даже с этим один удивительный случай связан. Недавно была в Берлине, шла по улице и, подняв голову, увидела табличку с названием улицы: «улица Эмиля Золя». И оказалось, что именно на этой улице находится мой отель.
— Всё не просто так в жизни.
— Да, это точно, всё не просто так.
— Если вернуться к «Золотой Маске»: это же не первая ваша премия. Были и оперная премия «Онегин» за эту же партию, до этого – «Casta Diva» за Медею. Как-то по-разному Вы относились к этим наградам? Есть ли среди них та, которой гордитесь больше всего?
— Все для меня очень ценны. Это говорит о признании, о том, что ты работаешь не зря, что тебя замечают. Признание оперного мира очень важно и значимо. И то, что дали мне премию «Casta Diva» именно за «Медею» очень ценно для меня. Для меня эта роль коренная, переломная.
— Любимая партия? Или просто выделяете её из других?
— В «Медее» я перешла на другой уровень. Есть ощущение, что я что-то оставила позади и уже перешла в новое пространство. В процессе работы над партией было не все просто, на определенном этапе всё застопорилось, и мы не могли двинуться дальше. Тогда Александр Борисович сказал: «Наташа, ты не должна стараться быть красивой».
— А женщине это очень тяжело…
— Да, очень тяжело. Но в этот момент я подумала, что действительно не должна быть красивой. Кто Медее может сказать: «Ты должна быть красивой!»? Когда?! В моменты страданий?! В моменты, когда она видит, что Ясон женится на другой?! Человек априори не может быть красивым в этот момент! Мир ненавидит Медею, и Медея не должна ничего этому миру. Она противопоставляет себя миру, и идёт напролом. И у меня внутри что-то переключилось. После этой партии у меня началась новая полоса: и «Енуфа», и «Макбет».
— Вам с лёгкостью удаются разноплановые героини: и наполненные трагизма (как раз упомянутые Костельничка в «Енуфе», Леди Макбет, Медея), и с нотками юмора и иронии (например, Фата Моргана в «Любовь к трём апельсинам»). Насколько легко Вам даются столь разные амплуа?
— Как говорится: «Найди себе работу по душе, и тебе ни дня не придётся работать». Вот это про меня. И когда ты просто дурачишься, а людям смешно, то на здоровье! Если я настроена на Медею, то будет Медея. Если настроена на Фату Моргану, то перед зрителем предстанет Фата Моргана и панталоны.
— О каких партиях мечтаете?
— У меня в прошлом сезоне была премьера в «Макбете». Это была моя премьера в операх Верди. У него множество партий, которые как на меня написаны. И я бы хотела увеличить свой репертуар Верди: «Дон Карлос» «Бал Маскарад» «Аида». Обожаю и Пуччини. «Манон Леско» – это моя мечта. С удовольствием спела бы в «Катерине Измайловой».
— Как вы уже сказали, «Макбет» – это была ваша первая опера Верди. Наверное, очень долгожданная?
— Очень. Сразу после «Енуфы» приступила к работе.
— Быстро удалось переключиться?
— Да. Когда любишь, сразу начинаешь погружаться.
— Действие перенесено в доисторические времена. Как восприняли это?
— Конечно я была бы больше рада, и, на мой взгляд, эффект был бы сильнее, если бы мы были в золотых коронах и золотых мантиях. Это было бы гармоничнее. Но такая постановка тоже имеет место быть.
— Ничего не мешало, не отвлекало?
— Во время исполнения первой арии меня возят на телеге. Особого смысла в этом нет. Но при этом это очень тяжело: идёт сложнейшая ария, неустойчивая позиция на этой телеге, постоянные рывки потому, что пол неровный. Ты теряешь дыхание, ловя равновесие. Мы немножко с этим поспорили с режиссером. Но Кама Миронович (Гинкас – прим. LDQ) настоял на своём. Вот и получился такой фокус, который мы делаем… достаточно сложный при этом фокус.
— Сейчас всё чаще театральные постановки, в том числе оперные, уходят от классических канонов, пытаются удивить зрителя. Как вы считаете, не вредит ли это опере? Ведь основное в опере – это музыка и вокал. Но порой происходящее на сцене не даёт на них сосредоточиться. Или всё меняется, и опера должна меняться вместе со временем?
— Конечно невозможно «Евгения Онегина» сто лет играть одинаково. Но я предпочитаю постановки без экстрима.
— Опера, театр, коллектив – это для вас семья или только работа, настоящая жизнь – она только за стенами Театра?
— Театр – моя семья и мой дом. И я полностью поддерживаю Александра Борисовича в его желании сохранить театр, который создал Константин Сергеевич Станиславский как «Театр-дом». Люди приходят сюда, воспитываются, становятся другими, поддерживают друг друга. Это постоянный творческий процесс, который кипит, который живёт.
Я считаю, что у нас очень хорошего уровня и опера, и балет, много талантливых исполнителей,которые очень востребованы. Приглашение западных звёзд – это, конечно, хорошо. Но бывало так, что западная звезда приезжала и терялась на фоне наших солистов. Я несколько раз была свидетелем этого. И эффекта «Ах!» не возникало. Вокальная школа России находится на мировом уровне.
— Недавно у вас в Мариинском театре был дебют.
— Да! Очень неожиданно позвонили и пригласили.
— Как всё прошло?
— Для меня очень волнительно. Но всё удачно сложилось.
Мой дебют состоялся в Театре «Мариинский-2». Аккустика там просто замечательная, удивительная. Поёшь и чувствуешь, что звук летит и наполняет зал. Тем более с такими прекрасными партнёрами: Мигран Агаджанян, который сейчас получил III премию на конкурсе Чайковского, Евгений Никитин – великолепнейший актёр, прекрасный певец. Такое потрясающее окружение у меня было. Но я не забывала, что должна превалировать, ведь я Тоска, и у меня главная роль
— Сейчас у вас уже отпуск. Для голоса тоже наступает отпуск? Или не даёте себе расслабиться?
— Я отдыхаю, и голос отдыхает.
Мы с мужем любим взять машину где-нибудь в красивой стране и ездить, изучать её. Столько всего интересного хочется всё увидеть своими глазами.
— Неужели едете и не поёте?
— Не пою. Но был случай, мы сидели в Лиссабоне с друзьями в ресторане на главной улице. Я в то время готовила «Тангейзера». Друзья говорят: «Может споёшь?». Я встала и запела. Люди высыпали на улицу, свесились из окон, кричали: «Мария Каллас!» (смеётся). Душа пела, и я пела.
— Значит, если и поёте в отпуске, то только в удовольствие. А регулярные занятие?
— Отдых – это очень полезно для голоса. Несколько дней помолчать – это хорошо. Хотя многие поют каждый день. И наверное, это превращается в рутину. А может, это и есть счастье.
— А что готовите?
— Я хочу переучить «Енуфу» на чешском. Я уже встречалась со специалистом. Конечно, сложно удержать в голове два языка. Но я постараюсь. Эта опера очень популярна в мире.
— Какие планы на следующий сезон?
— У меня был до этого насыщенный, королевский сезон. В МАМТе в следующем сезоне новых проектов нет. Но у меня есть несколько других проектов вне театра, вот в сентябре еду на фестиваль Марии Биешу в Кишинёве исполнять «Турандот»
— Как зритель ходите в театр?
— Обязательно. Хожу на все премьеры, чтобы составить собственное мнение. И это очень важно!
Юлия Фокина, localdramaqueen.moscow
Подробнее...